Наша столица богата историческими объектами, многие из которых со временем приобрели таинственный ореол, сотканный отчасти из реальных событий, отчасти из домыслов и догадок. Одна из подобных легенд – “огненное проклятие” Большого театра.
Петровский театр
Строительство знаменитого храма искусств началось 26 марта 1776 года по инициативе Екатерины II в том месте, где Петровка поворачивала к Охотному ряду – именно поэтому вначале театр назывался Петровским. Раньше на углу стояла церковь, окруженная кладбищем. Задолго до этого, в каменном веке, здесь уже жили люди – такое открытие сделали археологи во время генеральной реконструкции здания в начале XXI века.
Серия пожаров
Строительство каменного Петровского театра взял на себя губернский прокурор Петр Урусов. Расходы предполагались немалые –130 тысяч рублей, поэтому в компаньоны князь пригласил англичанина Майкла Меддокса – выдающегося инженера и театрального антрепренера.
В то время труппа давала спектакли в деревянном “оперном доме” на Знаменке, мало приспособленном для подобных целей. Предполагалось, что новое здание будет иметь все удобства для артистов и зрителей. В предвкушении грядущих перемен весной 1780 года, перед началом представления, было объявлено о начала строительства, однако, в тот самый момент начался пожар, в результате которого “оперный дом” выгорел дотла.
Под впечатлением этого события Урусов отказался от своих замыслов, и передал дела Меддоксу. Энергичный англичанин с помощью архитектора Христиана Розберга, выходца из Саксонии, справился с поставленной задачей к 1789 году. Главный трехъярусный зрительный зал вмещал около 1000 человек, многочисленные большие и малые помещения обеспечивали комфорт и артистам, и зрителям. Но роскошное кирпичное здание простояло всего 16 лет – в 1805 году вновь случился пожар.
Следующий вариант театра решено было возвести на Арбатской площади. Деревянное здание, строительство которого по проекту Карла Росси было завершено в 1808 году, стало единственной работой выдающегося итальянского зодчего в Москве. Выглядело оно как греческий храм, по периметру украшенный колоннами, посреди которых располагалась галерея.
Однако его одним из первых поглотил огонь в 1812 году во время Наполеоновского нашествия. Сохранились воспоминания очевидцев, согласно которым всего за два дня до этого трагического события здесь играли спектакль.
Постановки возобновились в 1814 году в особняке генерала Апраксина, а через четыре года труппа получила обновленное помещение на Моховой. Однако мечта о собственном здании для Большого Петровского театра уже витала в головах москвичей, и в 1819 году был объявлен конкурс на лучший проект.
Победителем стал профессор Академии художеств Андрей Михайлов. Как это нередко случается, смета оказалась не по карману московскому бюджету, и по поручению генерал-губернатора Дмитрия Голицына Осип Бове внес коррективы в проект, заметно улучшив его. Строительство Большого Петровского театра завершилось к январю 1825 года.
Величественное гармоничное здание, ставшее архитектурной доминантой Театральной площади, приятно удивило театралов не только великолепием интерьера и вместительностью – зал был рассчитан на две тысячи зрителей, – но и чрезвычайным удобством.
До следующего пожара оно простояло рекордный срок – двадцать восемь лет. Весной 1853 года огонь полыхал почти трое суток и поглотил все: декорации, театральные машины, партитуры, музыкальные инструменты, костюмы. Да и от самого здания остались лишь стены, да колонны. Не обошлось и без многочисленных человеческих жертв.
Реставрация театра была поручена профессору Академии художеств Альберту Кавосу, победившему в очередном конкурсе. Этот архитектор имел богатый опыт в строительстве подобных зданий, поэтому театр стал еще краше и удобнее, чем прежде. Площадку подготовили к весне 1855 года, и уже в конце августа 1856 года в восстановленном театре оперой “Пуритане”, приуроченной к коронации Александра II, открылся новый сезон.
Слухи и домыслы
Зловещая закономерность, с которой случались пожары в Большом Петровском театре, не могла не породить толки о существовании “огненного проклятия”. Кто-то из москвичей вспомнил легенду о неприкаянной душе злодея, чье тело было выброшено в болото, на месте которого позже построили театр.
Рассказывали, что во время эпидемии чумы, охватившей город в начале XVII века, некий незнакомец в черной одежде, напоминающей монашескую, зашел в один из домов и предложил выпить “лечебное” средство, от которого тут же умерли все члены семьи, кроме одного из сыновей.
Мальчик сумел скрыться и рассказать соседям о происшедшем. Те настигли убийцу и принудили выпить ядовитое зелье, от которого преступник умер на месте, а его труп выбросили в то самое “театральное” болото. По слухам, накануне каждого пожара в подвалах видели призрак в черном куколе. Кстати, все возгорания начинались именно там.
Существует еще одна, менее мрачная гипотеза. Вокруг главной люстры в зрительном зале в 1856 году была сделана роспись, изображающая языческого бога Аполлона в окружении девяти муз: Каллиопы, Эвтерпы, Эраты, Мельпомены, Талии, Терпсихоры, Клио, Урании и Полигимнии.
Первые восемь женщин держат в руках предметы, отождествляющие их с “зоной ответственности” – лира, флейта, книга, палитра и т. д., и только последней не досталось ничего. Считалось, что пожары – это месть обделенной Полигимнии. Правда, эта версия имела слабую сторону – она никак не объясняла, почему огненная стихия уничтожала театральные здания, построенные задолго до появления росписи.
Реальность
Параллельно с досужими домыслами, люди, от которых в действительности зависело благополучие здания, стали обращать самое пристальное внимание на соблюдение правил пожарной безопасности.
В результате за последние 170 лет возгораний в Большом театре не было. Правда, во время Великой Отечественной войны, несмотря на защитную маскировку, случилось попадание снаряда, но последствия от этого не шли ни в какое сравнение с огненной стихией, уничтожавшей театральные здания в XVIII – XIX веках.
